Забытые имена. Качугин Анатолий Трофимович

(1895 – 1971)
Есть имена известные, у всех на слуху. А есть и совсем забытые. К ним относится Анатолий Трофимович Качугин – советский врач, химик, естествоиспытатель. Одни называли его Кулибиным XX века, другие – шарлатаном и знахарем. Кем же он был на самом деле? И почему имя его предано забвению? Как это случилось?
В 1975 году, через несколько лет после смерти А. Т. Качугина, в журнале «Изобретатель и рационализатор», № 9, была опубликована статья – «След нейтрона», в которой было написано: «Если мы не увековечим память таких людей, как Анатолий Трофимович Качугин, то недосчитаемся многих Эдисонов в золотом фонде великих изобретателей».
Перечисление его изобретений заняло бы не одну страницу. Качугин – автор 60 защищённых патентами изобретений и авторских свидетельств, 150 не имеющих аналогов конструкторских разработок в различных отраслях народного хозяйства: здравоохранении, химической технологии, приборостроении, сельском хозяйстве, фотографии, электропромышленности, металлообработке, пищевой промышленности. Он создал около 150 оригинальных конструкций различных приборов, среди которых первый в мире счётчик-детектор медленных нейтронов.
Несмотря на все его заслуги, учёный по-настоящему так и не был признан в своём отечестве, попросту забыт и в какой-то степени «уничтожен». Только лишь пожелтевшие страницы патентов и авторских свидетельств, заявок и статей хранят память об одном из крупнейших советских изобретателей, оставившем неизгладимый след в науке и технике.
Гениальный изобретатель Анатолий Трофимович Качугин – наш земляк, родился в Воронеже в 1895 году в семье железнодорожного служащего. В 1916 г. был студентом медицинского факультета Юрьевского университета, шла война, его мобилизовали и направили на фронт зауряд-хирургом. (Звание зауряд-врача присваивалось студентам 4-го и 5-го курсов мединститутов, медицинских факультетов университетов и Императорской военно-медицинской академии с 1894 года при назначении к исполнению должности младшего врача при мобилизации войск и в военное время). Образование завершал в Сорбонне. По возвращении в Россию шесть лет работал в уездной больнице хирургом. Заочно окончил химическое отделение воронежского университета. Потом возглавлял лабораторию прикладной физики в Институте зерна. С 1932 г. исследования Качугина курировал заместитель председателя Реввоенсовета М. Н. Тухачевский. Когда Тухачевский стал «врагом народа», Качугина приговорили за «антисоветскую агитацию» к 8 годам лагерей.
Одарён от природы Анатолий Трофимович был всесторонне. Он мог прославиться как живописец – им создано около 200 портретов и маринистических (маринист – художник, который специализируется на изображении моря и океана) полотен, а картина «Плачущая девушка» была удостоена серебряной медали во Франции. Он великолепно играл на рояле, мог бы стать профессиональным музыкантом – его способности пианиста хвалил Арам Хачатурян. Мог стать хирургом, работая врачом, Качугин сделал сотни операций, заведовал лазаретом, медучастком. Но вместо того чтобы посвятить себя какой-то одной из этих областей, Качугин посвятил свою жизнь изобретательству.
Анатолий Трофимович был членом Первой ассоциации изобретателей, созданной вскоре после октябрьского переворота. Примеры замечательных, неожиданных технических решений, которыми изобилует его творческое наследие, можно приводить до бесконечности! Судите сами. От изобретения зажигательных бутылок против фашистских танков в начале войны до решения принципиальных вопросов онкологии.
Идею зажигательной бутылки биохимик А.Т. Качугин предложил на суд своих коллег в первые дни войны. Бутылки с зажигательной смесью были известны давно, но все они нуждались в том, чтобы их сначала поджигали. Принцип изобретения Качугина заключался в том, что к бутылке с бензином крепили ампулу с серной кислотой, бертолетовой солью и сахарной пудрой. Как только она разбивалась при ударе о броню, компоненты вступали в химическую реакцию, и от выделяющегося тепла горючее воспламенялось.
В битве за Москву огневые бутылки сыграли важную роль. При нехватке мин и противотанковой артиллерии последней надеждой – и вполне себя оправдавшей – была «карманная артиллерия». Из 1700 танков, брошенных Гитлером на этот участок фронта, защитники Москвы уничтожили 1300. Бутылки с зажигательной смесью, прозванные «коктейлем Молотова», под официальным названием КС, изобрели А. Качугин, П. Солодовник и М. Щеглов.
Для партизанских диверсий Качугин изготовил взрывчатку в виде мыла. Она не вызывала никакого подозрения, если её находили при обыске. Прикреплённая под днище железнодорожного вагона или паровоза, под воздействием встречного потока воздуха она возгоралась, и погасить её не было никакой возможности, так же, как определить, отчего произошёл пожар. Это послужило великолепной заменой магнитным минам. «Партизанское мыло» не мог обнаружить ни один миноискатель. Производство такой хитроумной взрывчатки семья Качугиных наладила в собственной московской квартире.
Помимо этого, Анатолий Трофимович придумал самонаводящиеся снаряды, с помощью которых уничтожались самолёты. Отпала необходимость точного прицеливания, снаряды летели на звук пропеллера, причём уклониться от них было невозможно. Это оружие принимал сам маршал М. Тухачевский, первая встреча с которым у А. Т. Качугина состоялась в 1932 году, когда изобретатель работал в Наркомате заготовок. То, что тогда увидел Тухачевский, было в какой-то степени фантастикой.
«Посредине большого зала к потолку была подвешена модель самолёта. А в углах стояли модели пушек. Самолёт, на котором был укреплён зуммер, мог перемещаться поперёк зала. Качугин попросил приехавших военных занять места, и отошёл в дальний угол подвала, где стояла игрушечная пушка. Через несколько секунд загудел зуммер, и самолёт полетел через подвал. Качугин, не прицеливаясь, выстрелил из пушки – и снаряд точно попал в самолёт. Он проделал несколько выстрелов не глядя, – и все снаряды, как заколдованные попадали точно в цель… Затем все присутствующие выстрелили в самолёт. Некоторые даже специально стреляли в сторону, но снаряд неизменно летел к самолёту».
У Анатолия Трофимовича был нестандартный взгляд на окружающий мир. Ранее не известный науке «след нейтрона» Качугин зафиксировал на изобретённой им в 1927 году эмульсии для фотобумаги (патент выдан в 1930 г.). Отличалась эта фотоимульсия от известных тем, что содержала борную кислоту.
У новой фотоэмульсии, наряду с определенными достоинствами, обнаружился серьёзный и притом необъяснимый недостаток: при хранении в полной темноте она каким-то непонятным образом регистрировала какие-то вспышки. Ясно, что это свойство ей придала борная кислота, но что за вспышки? Качугин принялся облучать эмульсию рентгеновскими, ультрафиолетовыми, инфракрасными лучами – словом, всеми известными видами радиации, включая гамма-лучи. Никакого эффекта! Оставалось лишь одно мыслимое объяснение: фотоэмульсия, содержащая бор, регистрирует новое, неизвестное науке излучение. Откуда оно взялось в квартире изобретателя, было неизвестно. Вспомнив историю Беккереля, получившего Нобелевскую премию за открытие нового вида излучения, А. Качугин почувствовал, что стоит на пороге великого открытия. Изобретённая им фотоимульсия, регистрирует новый вид излучения, по-видимому, ещё более могущественный, чем известные ранее. Ибо лучи присутствуют везде и проникают в дом через толстые стены. И, значит, открытие это тоже достойно Нобелевской премии.
Но, к сожалению, Качугину тогда не удалось доказать, что он открыл новый вид лучей и новую частицу. Существование нейтрона позже на два года подтвердил своими экспериментами англичанин Джеймс Чедвик, за что получил Нобелевскую премию. На долю нашего изобретателя досталось лишь осознание того, что он первым в мире обнаружил и зафиксировал, как «расписывается» нейтрон. Так не состоялось одно из величайших в мире открытий. Вернее, состоялось, но приоритет «уплыл» за море.
Жизнь ещё не раз преподносила изобретателю неприятные сюрпризы и разочарования, но он не опускал руки, продолжая работать с удвоенной силой. Более 500 работ Качугина рассматривалось в Бюро изобретателей, различных министерствах и Комитете по делам изобретений и открытий. Но за всю жизнь он получил только лишь (как было сказано в начале обзора) 60 патентов и авторских свидетельств. Несмотря на это, изобретатель старался оставить след о каждой своей работе в виде публикации, заявки, телеграммы, а иногда даже и в виде письма самому себе, чтобы в дальнейшем, когда потребуется, доказать свой приоритет. Такие письма себе он отправлял по поводу изобретённых им способов лечения туберкулёза и рака, способа хранения намагниченной воды, способа получения радиоактивных веществ, электродвигателя, работающего на статическом электричестве, и других идей, которые ему не удалось защитить обычным способом.
В 1966 году, путешествуя по югу Советского Союза с изобретёнными им приборами для регистрации радиоактивности, он засёк повышение естественного радиоактивного фона в районе, где через несколько дней оказался эпицентр землетрясения. После того как Качугин узнал об этом землетрясении, он телеграфировал в Академию наук СССР о том, что повышение радиоактивного фона является признаком, предсказывающим землетрясение. Впоследствии исследования других учёных подтвердили правильность утверждения Качугина и сделанного им открытия. Сообщения о его наблюдениях были опубликованы в газетах. Обычно на газетные страницы информация попадает лишь после публикаций в научных изданиях. Нельзя сказать, что Качугин не понимал этого, но жизнь его сложилась так, что ему редко удавалось заявить о своих достижениях в специальных научных журналах. Ему удавалось всё, за что он брался. Это отмечали академики Лисицын, Ферсман, Зелинский и др. Причём многие проблемы А. Т. Качугин решал легко и просто, за несколько минут находя ответ, который целые коллективы учёных искали годами. В учебники изобретательства вошёл пример, когда академик Лисицын просил Качугина сделать маленький термодатчик для измерения температуры жука-долгоносика. Цена вопроса 50 тысяч рублей. Качугин ответил: «Не нужно никакого датчика. Давайте мы просто в стакан насыплем долгоносиков и всунем чувствительный термометр, он покажет их среднюю температуру». Вот так Анатолий Тимофеевич без каких-либо денежных трат, используя только свой ум, изобретательские способности и подручные средства, решил задачу по важнейшей народнохозяйственной проблеме – борьбе с вредоносным долгоносиком. Популяризаторы науки и техники очень любят писать, как на того или иного учёного, изобретателя снизошло озарение. Самой яркой иллюстрацией служит яблоко, упавшее на голову Ньютона и подсказавшее ему закон всемирного тяготения. Но многочисленные примеры свидетельствуют, что открытия, озарения внезапно посещают, как правило, тех, кто постоянно и пытливо всматривается в окружающий мир. Подтверждением тому служит вся удивительная жизнь Анатолия Трофимовича Качугина. Как-то он проводил эксперименты с водой, взятой с большой глубины. По химическому составу она ничуть не отличалась от обычной воды, но почему-то уменьшала всхожесть семян. По поводу такой «мёртвой воды» он предположил, что скапливается она на большой глубине и состоит из более тяжёлых атомов. Сейчас о «тяжёлой воде» знает каждый школьник, а тогда эксперты отказали Качугину в признании его открытия.
Диапазон его интересов поразителен. Задолго до возникновения проблем с лучевой болезнью он изобрёл способ хранения костного мозга. Наряду с высокотехнологичными изобретениями он также придумывает: новый способ окраски волос, новую антенну, устройство для ориентирования слепых и т. д. Несколько его патентов и авторских свидетельств посвящены радио. Эти патенты хранятся в Патентно-технической библиотеке, в одной кассете с первым патентом Александра Попова. Качугину также принадлежит приоритет в разработке нового способа обеззараживания продуктов.
Иногда маловыразительное изобретение приносило ощутимую пользу и потребителям, и народному хозяйству. В годы Великой Отечественной он придумывает бесцериевые кремни для зажигалок. Их выпуск сэкономил 47 млн рублей и уменьшил спичечный голод в стране.
Но пора рассказать о его самом выдающемся изобретении. Вернее, о двух – потому что разработке семикарбазид-кадмиевой терапии рака предшествовала длительная работа по созданию средства против туберкулеза.  Проблема туберкулёза для Анатолия Трофимовича имела особое значение, ведь эта болезнь погубила его первую жену и дочь. Ещё до их смерти, видя бессилие врачей, он начал биохимические исследования по изысканию эффективного средства против неизлечимой тогда болезни. Метод лечения туберкулёза, изобретённый Анатолием Трофимовичем в 1940 – 1950 годах, первоначально был отвергнут Минздравом и медицинской общественностью. В 1962 году (после многих лет борьбы за внедрение своего изобретения) Качугин писал следующее: «В 1950 году я предложил Минздраву СССР лечить туберкулёзных больных гидрезидом изоникотиновой кислоты и солями тория. Минздрав забраковал моё предложение, а за проведённые эксперименты врачей, работавших со мной, как и меня, пытались привлечь к ответственности. Через два года эта работа была опубликована иностранной фирмой «Домаги», а далее высокая оценка была получена во всём мире». Сейчас гидразит изоникодиновой кислоты применяется во всём мире против туберкулёза. Обидно, что этот метод, изобретённый нашим соотечественником, «уплыл» за границу и права на него стали принадлежать иностранной фирме. Как ни странно, именно последнее обстоятельство явилось причиной немедленного взятия качугинского метода на вооружение медицинской практикой нашей страны.  В далёком 1948 году Анатолий Трофимович при лечении больных различными злокачественными опухолями предложил вводить в организм соединения кадмия. Эту идею подсказали познания не в биологии, а в ядерной физике. Прочитав где-то, что известный физик Э. Ферми советовал гасить ядерную реакцию, погружая в атомный котёл кадмиевые стержни, поглощающие нейтроны, Качугин понял: подобный метод годится и для человеческого организма. Одновременно с кадмием в 1948 г. изобретатель предложил солянокислый семикарбазид для лечения опухолей. Так появился метод лечения рака с помощью семикарбазида, послуживший прототипом для нескольких современных противораковых лекарств.  Увы, всякого рода новации в медицине нередко проходят с большим «скрипом», а тут ситуация осложнялась тем, что качугинский метод основывался не на биологических, а на физических, да притом ядерных процессах, о которых врачи имеют весьма расплывчатое представление. Поэтому отношение к нему было двойственным – доктора-практики приветствовали, а ведущие онкологи даже не желали знакомиться с методом. Особенно усердствовал Н. Н. Блохин – в то время президент Академии медицинских наук СССР, главный онколог страны и его «единомышленники». Они считали, что бороться с раковыми опухолями можно исключительно хирургическим путём и применением химиотерапии. Другие точки зрения на онкологию объявлялись в лучшем случае заблуждением, инакомыслящих объявляли шарлатанами и самодеятельными знахарями. В эту категорию попал и Анатолий Трофимович, разработавший и применивший со своими последователями так называемую семикарбазид-кадмиевую терапию раковых образований. По-мнению автора статьи «Анатолий Качугин» Марка Гаврилова (журнал «Изобретатель и рационализатор № 9 за 1975 год), причиной неприятия качугинского метода является следующее: «Признание нового подхода к исцелению онкобольных потребовало бы демонтажа всей системы отечественной онкологии, возведённой Блохиным и его школой. Ни много ни мало пришлось бы перепрофилировать НИИ, больницы, клиники. Поле деятельности онкохирургов значительно сократилось бы. А следовательно, источник всяческих благ в виде наград, званий и материального благополучия для них был бы сильно перекрыт. Этого армия, возглавляемая Николаем Николаевичем Блохиным, не могла допустить». Началась всесторонняя травля выдающегося учёного, врача, изобретателя. Разумеется, Качугины не оставляли попыток добиться справедливости. Но каждое их обращение к прессе или к властям неизменно вызывало ответное выступление Блохина и его соратников. Исследования семикарбазид-кадмиевой терапии в СССР постепенно были свёрнуты, а препараты запрещены. И как это нередко бывает, несколькими годами позже сразу в нескольких странах были синтезированы и запатентованы противораковые медикаменты, очень похожие на раскритикованный семикарбазид.  В 1971 г. Белле Яковлевне (жена Качугина) удалось опубликовать в апрельском номере «Изобретателя и рационализатора» статью «Гаситель биологического пожара», где в общедоступной форме были изложены практические результаты применения метода и некоторые его теоретические предпосылки. Несмотря на все усилия, Качугин так и не сумел убедить главу официальной отечественной онкологии в своей правоте, а Блохину так и не удалось извести под корень ненавистную методику ненавистного новатора. В 90-ые годы прошлого столетия Б. Я. Качугина наконец-то получила документы, защищающие авторов качугинских противораковых препаратов и способы их лечебного применения. Заявки на авторские свидетельства рассматривались с 1948 года, чуть ли не 50 лет! За эти годы во многих странах уже давно выпускаются аналоги семикарбазида, и разговоры о защите авторских прав потеряли смысл.
Анатолий Трофимович умер 22 августа 1971 года, похоронен на военном Преображенском кладбище в Москве. Хочется верить, что имя этого гениального изобретателя встанет рядом с именами выдающихся первопроходцев в науке, которые известны всем нам со школьной скамьи. И это будет справедливо.

Источники:

Брагин В. «След нейтрона» // Изобретатель и рационализатор. – 1975. – № 9. – С. 30–33 : ил.
Брагин В. «Гаситель биологического пожара» // Изобретатель и рационализатор. – 1971. — № 4. – С. 28–29 : ил.
Гаврилов М. «Анатолий Качугин» // Изобретатель и рационализатор. – 2015. – № 8.– С. 19–21 : ил.
Ренкель А. «Коктейль Молотова» // Изобретатель и рационализатор. – 2005. – № 5. – С. 12–13.